В Ереване и Стамбуле действует проект “Ковчег”, предоставляющий бесплатное совместное жилье новым эмигрантам из России, - чтобы можно было отдышаться, найти близких людей и понять, как действовать дальше. Я поговорила с Дариной Маяцкой, занимающейся разбором заявок на проживание в ереванском отделении проекта, - о том, как в “Ковчег” попадают постояльцы, как люди уживаются друг с другом и как соседство превращается в коммьюнити. Спасибо Дарине огромное за этот разговор.

Линор Горалик: В чем цель проекта «Ковчег»?

Дарина Маяцкая: Нас в первую очередь знают как проект, который предоставляет временное жилье тем, кто уехал из России. Но мы чувствуем, что главная наша задача - помочь человеку, который уехал один, без друзей и родственников, найти здесь близких людей. Я считаю, что нам всем нужно объединяться, чтобы никто не чувствовал себя одиноким и брошенным на новом месте.

ЛГ: Как люди попадают в «Ковчег»?

ДМ: О нас узнают самыми разными способами. Есть гугл-форма, которую нужно заполнить для того, чтобы потом я могла связаться с человеком и уточнить у него подробности. Где именно ему необходимо жилье, в какие даты. Бывает так, что человек уже находится в Армении, бывает, что наш будущий постоялец еще не прилетел. Кто-то просит жилье прямо на сегодня, кому-то оно нужно через 10 дней, кто-то еще долго не сможет выехать из России. Гугл-форма есть на сайте «Ковчега» и в нашем телеграме. (Правда, наш сайт на днях заблокировал Роскомнадзор вместе со всем сайтом антивоенного комитета, где располагалась информация и о проекте «Ковчег», и о проекте «Рассвет», который помогает украинским беженцам.) Но форма по-прежнему доступна в нашем телеграм-канале. Человек оставляет информацию о себе и контактные данные. Я с ним связываюсь и узнаю, как можно помочь.

ЛГ: Как все начиналось?

ДМ: Этот проект начала Анастасия Буракова, бывший председатель «Открытой России» и правозащитница. Ее практически выдавили из страны, и она знает, каково это, знает, с чем человек сталкивается, уехав в эмиграцию. Но у нее все-таки было какое-то время, чтобы подготовить свой переезд, а сегодня некоторые политические активисты вынуждены собираться буквально за час. Это очень тяжело, и у нее возникла идея создать проект «Ковчег», который помогает людям, вынужденным уехать из страны. Мне кажется, сегодня никто уже не уезжает по доброй воле, потому что просто – ой, захотелось. Теперь мы работаем в Стамбуле и в Ереване. В Ереване у нас три помещения, в общей сумме пока сто мест. В какой-то момент я лично начала раскладывать людей уже везде: на диваны, на раскладушки. Я понимаю, что это невысокий уровень сервиса и что людям должно быть комфортно. Но мне кажется, что чем лучше остаться на улице, лучше быть хоть где-то.

ЛГ: Какое время можно оставаться в «Ковчеге»?

ДМ: Когда мы разрабатывали проект, мы рассчитывали на две недели для каждого человека. Но это не фатальный срок, после которого мы кого-нибудь выгоняем. Если человеку все еще тяжело что-то найти, мы разговариваем и спрашиваем, как мы можем помочь или поддержать. Конечно, после двух недель мы никого не выкидываем. Но большинство за этот срок снимают какое-то жилье, сами или с соседями, и переезжают в свои квартиры на постоянное время.

ЛГ: Сколько времени люди в среднем проводят в «Ковчеге»?

ДМ: Все очень по-разному. Есть ребята, которые уехали буквально через два дня, то есть приехали в «Ковчег» и уже на следующий день сняли квартиру. А есть те, кто живет с нами фактически с начала проекта.

ЛГ: Кто люди, которые приезжают в «Ковчег»?

ДМ: Это очень разные люди. Какая-то заметная часть - политические или околополитические активисты: они уезжают, разрывая почти все связи, и намерены не возвращаться в Россию Путина. Они готовы говорить, они готовы показывать свои лица, они готовы давать интервью. Но на самом деле в «Ковчег» обращаются совершенно разные люди. Когда я читаю все эти заявки на предоставление жилья, мне, честно говоря, под вечер становится очень тяжело. Потому что бегут люди с детьми, которым нужны лекарства, медицинское оборудование. Или, например, едут студенты, у которых и в России-то пока ничего нет: кем быть, как зарабатывать, как жить здесь или где-то еще, они пока и сами не очень понимают. Едут просто люди, которые через одного пишут, что они не могут больше находиться в России, придавленной путинским режимом. Я сама уехала, потому что у меня была самая обычная работа – я юрист. И в какой-то момент оказалось, что в коллективе из 30 человек я единственная против войны. Все остальные или поддерживают ее прямо, или в душе считают, что это правильно. Я поняла, что не могу общаться с этими людьми каждый день, это выше моих сил. Они спрашивают меня, где у нас бумага в офисе, а я хочу им в лицо плюнуть на самом деле, вместо того чтобы выдать пачку бумаги. Так что едут вообще все, практически все, от продавцов и кассиров до студентов и айтишников.

ЛГ: У людей есть какие-то мотивы приезжать в «Ковчег» кроме финансовых?

ДМ: Мне кажется, что «Ковчег» - это еще и возможность не быть одному. Мне кажется, «Ковчег» - это шанс не просто пожить рядом с людьми, но и сразу найти близких людей. Кроме того, многие находят у нас будущих соседей, с которыми потом можно снимать совместное жилье: даже однокомнатную квартиру в Ереване потянуть в одиночку сейчас могут далеко не все.

ЛГ: С какими нетривиальными ситуациями приходится иметь дело?

ДМ: К счастью, у нас в Ереване никаких совсем страшных или странных случаев не было. В основном речь идет о том, чтобы помочь людям, оказавшимся в нетривиальных ситуациях. Например, мы помогали парню, которого родители срочно отправили сюда, чтобы его не призвали в армию – ему 22 года. Он приехал, и здесь ему как бы по знакомству сдали комнату в ужасном состоянии, она была в подвале, холодная и совершенно непригодная для жизни. Мы переселили его в «Ковчег» и помогли обустроиться. Другая история про то, как девушка в панике, в расстроенных чувствах, в очень сложной ситуации не могла сориентироваться. Мы нашли ей психотерапевта и отправили в нашу психологическую помощь в «Ковчеге». То есть в основном нетривиальные ситуации складываются у тех, кому мы помогаем.

ЛГ: Когда люди живут вместе, в одном пространстве, неизбежно возникает процесс притирки, разруливания бытовых несовпадений. Как вы это делаете?

ДМ: Это одна из моих обязанностей. Не знаю, насколько у меня получается. Но я всю жизнь жила со своими друзьями и многие лайфхаки проверила на себе. Я стараюсь подходить к людям с улыбкой и с позитивом. Я говорю: давайте поговорим, если надо, мы все обсудим. Кроме того, мне очень помогают ребята. Например, у нас есть Дарья, которая написала правила для всех квартир: как мы выкидываем мусор, как мы моем посуду - и так далее. Она со всеми поговорила, все озвучила и даже устраивала субботники в наших квартирах. Люди, которые живут в «Ковчеге», часто сами берутся за дело, когда видят, что возникает возможность поучаствовать, подходящая к их навыкам и к особенностям их личности. Они не ждут, когда сверху спустится начальник и все для них сделает. Каждый берется разруливать какое-то свое направление. Например, у нас уже организовали кинопоказы по пятницам. И я подумала: как прекрасно, что люди берут на себя какие-то кусочки деятельности и, естественно, ведут их безвозмедно.

ЛГ: Бывают какие-то случаи, когда чувствуется, что человек обращается к нам, но он не наш, что у него не получится ужиться с остальными?

ДМ: Такое иногда происходит, но не в личностно-идейном плане. Я имею в виду, не бывает такого, что человек приходит и говорит: я вообще-то поддерживаю Путина, и мы ему в ответ: Господи, что ж ты делаешь. У нас бывали сложные ситуации с людьми, которым не очень комфортно жить с другими. Например, на этапе обработки заявок я встретилась с заявкой девушки с расстройством аутистического спектра. Я честно написала ей: у нас квартиры совместного проживания. Она ответила, что ей нужно много времени проводить одной и тяжело общаться с людьми. Она поняла ситуацию, и мы сообразили, что у нас, скорее всего, ничего не получится. Такие же ситуации складываются с людьми, у которых есть дети. Люди спрашивают, будет ли нам комфортно. Мы честно говорим: пять комнат, а у вас дети. А по поводу взглядов, - они у нас у всех примерно одинаковые, но могут различаться в нюансах. До войны мы все спорили, кто либертарианец, кто консерватор, кто принадлежит к той партии, кто к другой. Но сейчас это стало настолько неважно, что никакого значения в текущих обстоятельствах не имеет.

ЛГ: Были ли случаи, когда пришлось попросить кого-то уйти?

ДМ: Нет. «Ковчег» - это же не только жилье, это еще и проект волонтерства. Да, и это очень важно, любой человек, где бы он ни находился, может предложить «Ковчегу» волонтерскую помощь. Когда я еще была в России, я разбирала волонтерские заявки, составляла волонтерскую базу. Иногда я просто плакала, потому что не ожидала такого количества заявок. Писали люди, живущие по всей Европе. Это россияне, которые давно уехали, уже адаптировались и готовы помогать. Они знают языки, они понимают, как устроена подача документов. И постоянно пишут, что они готовы для нас делать. Пускать к себе жить людей, ходить в банки, помогать в работе с общественными организациями, переводить. Готовы делать все, что нужно, чтобы помочь людям обустроиться. Я никогда не сталкивалась с этим в России (я не пытаюсь звучать укоризненно). Я не знаю почему, хотя там тоже есть добрые люди. Может быть, потому что в России жить тяжелее, и ни на что не остается сил. А в Европе люди готовы впустить к себе в квартиру какого-то незнакомого человека просто потому, что он бежал от режима.

ЛГ: Еще «Ковчег» оказывает психологическую помощь?

ДМ: Да, мы официально запустили направление психологической помощи. У нас есть индивидуальная психологическая помощь и помощь в группах. Когда нам пишут психологи-волонтеры, мы проверяем их квалификацию и дипломы. Группа встречается раз в неделю в одном и том же составе, и психологи прорабатывают с ней проблемы участников. Есть специалисты, которые имеют опыт работы с людьми в сложных ситуациях, например те, кто до этого работал в онкоцентрах.

ЛГ: Мне представляется, что лично на вас, на Дарину, ложится очень большая нагрузка, и эмоциональная, и физическая. Как вы выживаете?

ДМ: Мне помогают друзья. С кем-то я познакомилась здесь, кого-то из Петербурга с собой забрала, чтобы не быть одной. Я просто радуюсь каждому приехавшему в «Ковчег». Каждому, про кого я узнаю, что это активист, у кого были сложности с выездом, но он справился. Что кто-то успевает уехать из-под уголовного дела... Я просто радуюсь так, как будто приехал близкий мне человек, как будто произошло что-то хорошее лично у меня.

ЛГ: Как можно было бы сформулировать миссию «Ковчега»?

ДМ: Мне кажется, что миссия «Ковчега» - попробовать создать объединение людей и диаспору. Россия – страна, у которой сильной диаспоры никогда не было. Были какие-то локальные объединения в конкретных странах, но не было такого, чтобы мы массово уехали и объединились. Мне кажется, что нам нужно продолжать поддерживать связь друг с другом. И, может быть, объединять тех россиян, которые оказались в разных странах. Создавать комьюнити, чтобы человек знал, что ему всегда есть, куда обратиться, что где-то ему помогут. Это очень глобальная цель, можно сказать, грандиозная. Мы хотели бы стать тем местом, куда человек всегда может прийти и сказать: мне нужна помощь. И для этого, конечно, надо найти моральные силы и новые ресурсы.