Линор Горалик
Старая корова под золотым седлом:
эссе о категории «вкуса» в критике облика знаменитостей
("Теория моды", №50)

“Она выглядит, как старая корова под золотым седлом…
Когда мне будет тридцать, у меня хоть вкус останется!”
(Из диалога двух читательниц
глянцевого журнала в московском метро)

“Тамара Беквит выглядела так, будто она
нашла применение для старого клетчатого
одеяла, а кроме того, неуместно на нем изображен кот.”
(“Самые безвкусно одетые звезды
на British Fashion Awards 2016”,
сайт “Макс Консалтинг”.)

“Хайди Клум имеет один фэшн-грешок. Она вполне хорошо и достойно выглядит в повседневной жизни, но при этом абсолютно неадекватно выбирает наряды для красной ковровой дорожки. Платье, подчеркивающее обвисший бюст, или ассиметричный костюм, обнажающий одну грудь, - не думаем, что именно так должны выглядеть идеальные вечерние наряды”, - пишет издание Woman’s Day (1) в материале под названием “Антирейтинг: 10 самых безвкусных звезд 2017 года”. Кроме Клум, в материале упоминаются Рианна, Белла Хадид, Селин Дион, Анжелина Джоли, Ольга Бузова, Лили Роуз Депп, Мэрайя Кэри и Рита Ора. Наряды Рианны называются в целом “неудачными”, - кроме того, автор упоминает, что певица располнела, и укоряет ее в ношении “платьев-пирожных” и “брюк на три размера больше необходимого”. Про Мэрайю Кэри говорится, среди прочего, что “ее просвечивающийся сквозь колготки целюллит мы запомним надолго”. О Ким Кардашьян автор пишет, что в “некоторых платьях с неудачным кроем легендарная грудь звезды выглядела ну совсем неэстетично! (2)”. Когда речь заходит об Анжелине Джоли, читателю напоминают, что актрисе сорок два года, и сообщают, что она “стала появляться в свете в откровенно старушечьих туалетах, которые прибавляют ей лет”. Лили Роуз Депп “использует свою сексуальность на всю катушку”, может ходить без нижнего белья и “то и дело демонстрирует публике свои прелести, но делает это без какого-либо изящества”. Только в редчайших случаях автор заговаривает о том, каковы, собственно, эти “безвкусные” наряды звезд, - почти каждая осуждающая ремарка касается не эстетических свойств самой вещи, а ее соответствия представлениям автора (или представлениям целевой аудитории - какими их видит пытающийся подстроиться под взгляды читателей автор) о вестиментарной норме, соответствующе определенным элементам телесности, сексуальности, возраста. Однако в заголовке материала использовано именно слово, образованное от корня “вкус”, - и именно “самые безвкусные звезды”, “самые безвкусно одетые звезды”, “знаменитости, страдающие безвкусицей“ фигурируют в сотнях публикаций, выходящих каждый месяц на русском языке и клеймящих известных людей за то, как они одеваются.

В России этот жанр публикаций следует общемировому тренду на материалы, критикующие наряды знаменитостей, - однако можно предположить, что в силу ряда обстоятельств на русскоязычном пространстве категория “вкуса” применительно к вестиментарному дискурсу имеет свою интересную специфику (3). На протяжении значительной части советской истории слово “вкус” использовалось официальной властью в разного род коммуникациях как один из методов установления и поддержания контроля над гардеробом и телом гражданина. Эволюция этого официального “вкуса” была нелинейной; в ранние периоды советской власти “вкус” входил в набор параметров, которые необходимо было срочно привить новому советскому человеку в рамках цивилизационного проекта, - и, парадоксальным образом, в соревновании с мировой буржуазией homo soveticus должен был привить себе и законсервировать искаженные формы «аристократического», а не «буржуазного», вкуса; позже возникали периоды, когда “вкус” фактически противопоставлялся “моде” с ее обязательной “нелепостью” и “вычурностью” и объявлялся тем качеством советского человека, которое не только гарантирует способность гражданина совершать в каждый момент безошибочный выбор в пользу “правильного”, “подлинно советского” костюма, но и отбивает у этого гражданина всякий интерес к западным выкрутасам, которыми советская власть не могла его обеспечить, - а значит, и к неудовольствию от отсутствия доступа к этим выкрутасам; бывали, наконец, времена, когда само понятие “моды” в СССР переживало реабилитацию - и тогда “советский вкус” и “советская мода” становились союзниками на пути создания подлинно советского костюма, находившегося в сложных (и далеко не всегда полярных) отношениях с костюмом заграничным и даже “западным”. Так или иначе, “вкус” и “воспитание вкуса” в советский период были высоко идеологизированными понятиями - и кажется возможным предположить, что несколько поколений советских людей как минимум привыкли считать их очень значимыми для эстетической оценки действительности в целом - и для оценки ее вестиментарной составляющей в частности. Однако самую интересную, на мой взгляд, роль понятие “вкуса” на советском, позднесоветском и постсоветском пространстве играло не в официальной, а в повседневной культуре: “вкус”, насколько можно судить, оказался важнейшим копинговым механизмом для граждан страны, постоянно страдавшей от недостатка товаров массового потребления вкупе со сложнейшей системой официальных и неофициальных запретов на проявление индивидуальности в костюме. Действие этого копинг-механизма было направлено на снижение уровня тревоги по поводу несовпадения желаемого костюма и действительных вестиментарных возможностей: например, с одной стороны, даже в ситуациях крайнего дефицита конца СССР граждане старались “хотя бы одеваться со вкусом”(4), а с другой стороны - “по крайней мере, одеваться со вкусом” по сравнению с теми более обеспеченными (и менее эстетически развитыми) гражданами, чьим возможностям они завидовали (5). Однако у понятия “вкус” в недавней российской вестиментарной истории обнаруживается и еще одно важнейшее свойство: оно служит смысловой константой при недостатке вербального и вестиментарного языков, которыми до этого оперировало общество. Это ярко прослеживается в момент переходного периода от позднесоветского к постсоветскому обществу: устоявшийся коммуникативный язык костюма, хорошо понимаемый советским человеком, потерял пригодность, новый стремительно возникал на руинах вавилонской башни, и наряду с очень немногими другими смысловыми константами “вкус” (или его “отсутствие”) позволяли хоть как-то интерпретировать облик другого человека. Не исключено, что в силу этих исторических обстоятельств в целом и огромного экономического расслоения российского общества в частности присущая, судя по всему, многим культурам склонность видеть во “вкусе” и элемент копинг-стратегии, и эстетическую константу для поверки вызывающих сомнение модных течений и элементов костюма приобретает особый вес и особое значение: в русскоязычном сегменте именно “безвкусно одетые звезды” упорно теснят “плохо одетых звезд” (традиционный англоязычный вариант, - собственно, именно о “плохом вкусе” - bad taste - знаменитостей речь заходит не так уж часто), и даже материалы, изначально выходящие с заголовком “Плохо одетые звезды” впоследствие копируются под названием “Безвкусно одетые звезды” (6).

По отношению к знаменитостям читатель оказывается в позиции, когда для него очень важны обе эти возможности категории “вкус” - и возможность служить элементом копинг-стратегии, и возможность служить эстетической константой. В сравнении со знаменитостью читатель в подавляющем большинстве случаев предполагает, что находится в условиях ограниченности ресурсов, - и публикации, о которых в этом эссе идет речь, бесконечно напоминают ему, что у звезды есть деньги, стилисты, возможности сотрудничества с любыми дизайнерами, - словом, образ финансового всемогущества звезды здесь тщательно поддерживается. Возникает нечто, что мне кажется уместным называть “тройной потребностью во вкусе как в оценочной категории”: во-первых, “вкус” - единственное, в чем (в рамках данного контекста) читатель может почувствовать свое превосходство по отношению к знаменитости, обладающей если не счастьем, то как минимум деньгами и славой; во-вторых, читатель предполагает, что при таких финансовых возможностях только отсутствие “вкуса” может помешать человеку одеваться “хорошо”; а в-третьих, - по целому ряду причин автор материала о "безвкусных звездах", а вслед за ним - и читатель оказывается в условиях крайней ограниченности языка: именно понятие “вкуса” и, как следствие, слово “безвкусный” используется каждый раз, когда речь идет о трансгрессии в принципе, - о неназываемой трансгрессии, о трансгрессии, которую нежелательно проговаривать слишком подробно или о трансгрессии, которую автор (а следом за ним - и участвующий, например, в дискуссии к материалу читатель) не умеет проговорить другим языком. Например, за обвинением в “безвкусице” могут стоять претензии к телесности (body-shaming): “На церемонии музыкальной премии, Наташа Королева блистала жутким горохом и совсем не аппетитными формами” (11), “Говорят, что <Анна Семенович> со своими выпирающими формами просто отвлекала от событий на сцене! Блогеры просят Семенович не надевать бюстгальтер "пуш-ап", который поднимает бюст прямо до подбородка. Ведь, скоро голова ее будет аккурат на груди” (12), “Этот лук сделал из фигуристой женщины тучную нимфетку“ (13), “Обычно на красных дорожках Лили радует своим видом, но в последние месяцы модель и актриса что-то совсем расслабилась - набрала пару лишних кило и, кажется, напрочь утратила чувство стиля” (13), “Никто не требует быть заядлой модницей в 16 лет, но хорошо бы реально оценивать свои пропорции. Прежде всего нужно снять эти сапоги, нанять стилиста, полистать модные журналы и понять, что в мире есть очень много красивых вещей, которые могут ей подойти.” (14).

Другая категория “безвкусицы” скрывает претензии к гендерному поведению (gender-shaming/slut-shaming): “Солистка группы А-Студио перепутала церемонию Муз ТВ с каким-то эротическим шоу” (8), “Лоя – этакая современная «Лолита» с детским бантиком и недетскими подвязками. Такое ли впечатление следует производить на поклонников?” (9), “Анна постоянно пользуется одним и тем же приемом привлечения внимания – а именно откровенные декольте и вызывающие наряды. <…> Иногда полуприкрытая и завуалированная нагота интригует и притягивает больше, чем откровенное «выпячивание» своих прелестей наружу”. (9), “Таня Терешина с началом сольной карьеры, всячески старается позиционировать себя с яркой, броской и неординарной личностью. Но все, что ей удастся в таком наряде — так это сойти за свою на Тверской” (10), "Одевается Седокова очень вульгарно. Ни о каком вкусе даже говорить нельзя. Образ, который она проецирует на широкую публику, как будто говорит окружающим: "Я всегда готова к новым отношениям" (12), “Непонятно зачем <Виктория Крутая> надела на "Новую волну" это дешевое на вид платье в сетку со странной кожанной аппликацией на интимном месте. Ей же не надо искать мужа, он же рядом!” (12).

В третьем случае “безвкусица” может в реальности означать претензии к возрастному поведению (age-shaming): “В последнее время стиль Федоровой оставляет желать лучшего. <…> Розовый цвет как таковой уместен, если вам не больше тринадцати лет.” (9), “Наряды Надежды Кадышевой становятся все ярче, короче и замысловатей. Она открывает зону декольте… <..> Откуда такая потребность «молодиться» и оголяться?” (9), “…в погоне за молодостью, певица Валерия все чаще и чаще допускает откровенно безвкусные ляпы в своей одежде.” (11), “Пусть года не беда, да и душа молода, но на «American Music Awards» Синди в наряде с шотландскими мотивами смотрелась очень нелепо” (13), “Дуду Аарон (певец) отличается контрастностью – либо черное и белое, либо черное или белое по отдельности. А еще – обтягивающие джинсы. Ну серьезно, это уже совсем не по возрасту” (14), “Элли Феннинг в этот список попала потому, что в свои 14 одевается как зрелая дама” (15), “Мадонне, кстати, 58 лет. Мы бы свою бабушку в таком наряде не выпустили даже за хлебом” (17). Еще один вариант зонтичного использования “безвкусицы” - претензии к классовому поведению (money-shaming/status shaming), которое представляется автору правильным или уместным: “Когда ее зовут на прием, <модель> старается комплектовать костюмы, соответствующие звездному статусу, но практически всегда ошибается в выборе. Возможно, ей так надоедает одежда на съемках, что в повседневной жизни сил на это не остается?” (14), “образ фрика интересен до поры до времени, и это время у Никки на исходе. Гонорары и внешние данные есть, а вот стилиста нет” (15), “Рита Ора - девушка, которую в светское общество вывел Джей-Зи. Вывел, но не объяснил, как нужно одеваться” (15), “Бывшая пассия главного «плейбоя» мира Хью Хеффнера, модель Бриджит Маркуардт зачастую появляется на светских тусовках в нарядах, которые больше всего подходят для домохозяек” (16). И, наконец, за “безвкусицей” может стоять недовольство “немодностью” - или, напротив, чрезмерной “модностью” самого наряда: “Тамара Беквит выглядела так, будто она нашла применение для старого клетчатого одеяла, а кроме того, неуместно на нем изображен кот” (13), “С тех пор, как певица перешла на сугубо черный гардероб, мы заскучали. Если это совет нанятого стилиста, мы бы рекомендовали заменить его на более радостного человека – молодая и красивая девушка явно может позволить себе что-то, кроме пятидесяти оттенков черного” (14), “Фамилия этих сестер очень часто фигурирует на страницах известных глянцевых изданий, под разделом «Безвкусно». И это невзирая на то, что сестры Ольсен имеют свою собственную линию одежды и аксессуаров. Что тут сказать: «Как известно, сапожник всегда без сапог»” (16), “Ее шубы уже давно признаны не модными и не стильными, но, тем не менее, это совсем не конфузит звезду и она выходит в свет, окутываясь в меха (16).

Так или иначе, очень часто обвинение известного персонажа именно в “безвкусице” освобождает автора (и читателя, который сам зачастую начинает создавать связанный с опубликованным материалом контент в комментариях на сайте или в социальных сетях) от потребности в рефлексии по поводу собственного недовольства, - как и от чувства вины за осуждение по одному из перечисленных (или какому-нибудь из неучтенных мною, но от того не менее важных) социальных, а не эстетических параметров; в высшей степени интересно, что обсуждения этих публикаций в социальных сетях демонстрируют крайне важный, на мой взгляд, феномен: двое читателей, безусловно сойдясь в вопросе о том, что наряд некоторой звезды “безвкусен”, немедленно расходятся во взглядах на подробности и начинают ругать друг друга за перечисленный выше -shaming, всячески демонстрируя широту взглядов на социальную проблематику. Не исключено, что дело тут в исключительной двусмысленности бытового значения, вкладываемого в слово “вкус”. “Вкус” в бытовом понимании может означать нечто, имманентно свойственное человеку (“врожденный вкус”) - или то, что можно и нужно приобретать (“развивать свой вкус”, “воспитывать вкус”); нечто универсальное (“универсальный вкус”) - или нечто сугубо индивидуальное (“на вкус и цвет товарищей нет”); нечто, свойственное всему социуму (“вкус россиян”) - или нечто, свойственное только определенной малой группе (“семейный вкус”); нечто постоянное (“мода меняется, вкус остается”) - или нечто изменчивое (“у меня поменялись вкусы”). Было бы верно говорить о том, что в каждом конкретном взятом в скобки случае используется вполне разный “вкус”, - но именно бытовая лабильность этого слова и делает его такой удобной осуждающей характеристикой: фактически “безвкусно” с точки зрения автора (и читателя/комментатора) может de facto означать “мне не нравится”, - или, если угодно, “мне не по вкусу”. Однако такое высказывание звучало бы в высшей степени субъективно и не могло бы являться основанием для написания материала - в то время как “безвкусно” создает иллюзию экспертного оценочного суждения. И если категории “хорошо” и “плохо”, ключевые для западных публикаций подобного рода и нередко используемые в российских медиа, все еще отдают исключительной субъективностью и требуют четкого обоснования для каждой включенной в список персоналии, материалы с “безвкусно” одетыми звездами иногда представляют собой просто набор фотографий, подписанных именами звезд, - очевидно, с точки зрения автора суждение здесь так же конкретизировано, как если бы заголовок гласил: “Десять звезд, одетых в красное”: вкус, - универсальный, индивидуальный, всеобщий,частный, врожденный,воспитанный, постоянный, нынешний “вкус” непременно поможет читателю понять, что, собственно, автор имел в виду, словом “безвкусный” маркируя трансгрессию и призывая к нормализации вестиментарного пространства культуры. Интересно, что в публикациях с “хорошо” и “плохо” одетыми звездами время от времени одну и ту же знаменитость издание включает в оба списка, демонстрируя субъективность обоих понятий и широту собственных взглядов (7). Кажется, в разговоре о “безвкусных” звездах это невозможно.

------

(1) «Антирейтинг: 10 самых безвкусных звезд 2017 года», Woman's Day
(2) Орфография сохранена во всех цитатах.
(3) Сравнение этой специфики со спецификой понятия “вкус” в других обществах, проходивших на своем историческом пути схожие фазы развития, ждет, на мой взгляд, своего исследователя и может оказаться крайне занимательным и продуктивным.
(4) В высшей степени интересен тот факт, что аналогичное использование “вкуса” как копинг-механизма упоминается, например, в блестящей книге Fashion on Ration: Style in The Second World War, где Джули Summers рассказывает, среди прочего, о том, как британские граждане справлялись с недостатком одежды во время Второй мировой войны.
(5) Так, во время моей полевой работы для написания статьи “Антресоли памяти: воспоминания о костюме 1990 года” ("Новое литературное обозрение", нн. 81-82) на меня произвело огромное впечатление то, сколько людей говорят о “вкусе” как о личном качестве, позволявшем им не только решать проблему выбора одежды среди внезапно хлынувших в страну незнакомых (и зачастую “непонятных”) вещей, которыми торговали спекулянты и продавцы на серых и черных рынках, но и справляться с откровенной завистью по отношению к тем, кто мог позволить себе одеваться на этих рынках; в другой раз с теми же свойствами понятия “вкус” я встретилась в ходе работы над статьей “Старое платье «королевы»: костюм девочки-лидера в позднесоветской среде” (“Теория моды», н. 24, осень 2013): мои информанты постоянно сравнивали “королев”, зачастую принадлежавших к семьям с расширенными экономическими возможностями, с собой, - и упоминали свой “вкус” в сравнении с их “дорогими” или “заграничными”, но “безвкусными” нарядами. Здесь, впрочем, бывал и другой, в точности подтверждающий все вышесказанное, поворот темы: девочка-лидер одевалась бедно, но “с таким вкусом”, что это укрепляло ее лидерские позиции.
(6) Например, издание Peoples.Ru опубликовало заметку “10 самых стильных и безвкусных звезд по версии Marie Claire” - в то время как речь идет, если можно судить, о заметке “The Best and Worst Red Carpet Outfits of 2013”. Другой пример: заметка журнала GQ “The 9 worst-dressed men in the world 2017” получила множество русскоязычных перепечаток со словом “безвкусный” - например, “Самые безвкусно одетые звезды по версии GQ”.
(7) Так, в 2013 году Майли Сайрус попала в список Top 10 Worst Dressed и Top 10 Best Dressed по версии Time.
(8) “Самые безвкусно одетые знаменитости на премии МУЗ-ТВ 2017”, Fresher.ru, 20.06.2017.
(9) “Хит парад самых безвкусных звезд российского шоубизнеса”, сайт телеканала “Домашний”
(10) "Безвкусно одетые звезды. Часть 1”, сайт “Без макияжа.Ру”
(11) "Безвкусно одетые звезды. Часть 2”, сайт “Без макияжа.Ру”
(12) “ТОП-10 самых безвкусно одетых звезд в 2014 году”, сайт “Суть событий”, 15.09.2014
(13) “10 самых стильных и безвкусных звезд по версии «Marie Claire»”, сайт Peoples.Ru.
(14) “Модный приговор: 10 самых безвкусно одетых израильских звезд”, сайт “Вести”, 21.07.17
(15) “Самые безвкусно одетые звезды по версии US Weekly”, Spletnik.ru, 06.12.12
(16) “Самые безвкусно одетые знаменитости”, AllWomens.Ru
(17) “Звездный гид по безвкусице: в чем не нужно появляться на людях”, Fishki.Net, 16.12.16


Другое